Нижняя одежда
Письменные источники XIV в. подтверждают, что женщины носили сорочку под верхней одеждой. Описывая взятие и разграбление Торжка в 1373 г., летописец подчеркивает существование женской нижней рубахи: «А жен и девиц одираху и до последние наготы рекше и до срачицы, иже и погании не творят; и те истопишася в реце срама ради».
В Рогожском летописце рассказывается об иноческом подвиге княгини Василисы (постриглась в монахини в 1365 г.), которая в монастыре «в срачице не хожаше, но власяницу на теле своем ношаше». То есть, княгиня-монахиня не носила нижней рубашки, а непосредственно на тело надевала власяницу, вероятно, вязаную из грубой шерсти, что было по христианской традиции способом усмирения плоти.
Кроме уже рассмотренных вариантов женской рубахи (см. раздел — Женский костюм XIII в.) можно предположить еще один покрой — по тому же принципу, что и мужская рубашка. Прямая становина перегибается на плечах, рукава прямые или, зауженные к запястью, прямые боковины, а для расширения подола, в случае необходимости, как и в мужские рубахи, могли вставлять дополнительные клинья – между становиной и боковинами. Ворот формировался круглым вырезом и центральным вертикальным разрезом спереди. Такой крой создает «мешковатый» силуэт, прослеживаемый на изобразительных источниках. В этнографии такой крой женских рубах зафиксирован в центральных областях.
Для застежки рубах в XIV в. наиболее распространенными грушевидные пуговицы — гирьки с овальным ушком. Пуговицы такого типа бытовали по всей Руси с XI до XVI в.
Верхняя одежда горожанки среднего достатка (жена или дочь ремесленника)
В XIV в. уже не приходится говорить о поневе как возможном элементе городского женского костюма. К сожалению, источников о женском городском костюме XIV в. еще меньше, чем о костюме XIII в. Можно лишь предположить, что продолжает распространяться в городском костюме безрукавная одежда, которая впоследствии будет называться «глухой сарафан». В этой связи особую важность приобретает археологическая находка одежды XIV-XV вв. из Париселья (Западная Эстония). Данная одежда была сшита из цельного полотнища шерстяной саржевой ткани (длина полотнища 236 см, ширина 62 см), перегнутого пополам через плечи. По середине сгиба вырезан ворот. По бокам были вшиты трапециевидные вставки, расширяющие подол. Вокруг ворота и пройм нашиты для украшения оловянные звездчатые бляшки. К краю подола пришита кайма, сплетённая из шерстяных ниток. Там же обнаружены шерстяные онучи, пояс и обрывки узкой тесьмы. Предположение, что русский «глухой» сарафан имеет финно-угорские корни, таким образом, получает еще одно подтверждение.
Представления еще об одной женской одежде дает новгородская икона «Рождество Богородицы». На ней изображены женщины в цветных рубахах и надетых поверх них платьях длиной до колен. Рукава у платьев короткие, не доходящие до локтя. Ворот, подол, низ рукавов платья украшены тесьмой или контрастными лентами. Судя по сюжету иконы, подобная одежда, удобная при выполнении физической работы по дому, могла принадлежать простым горожанкам и служанкам в богатых домах.
Довольно часто похожие одежды можно встретить на балканских иконах, что наводит на мысль о копировании русским иконописцем византийских образцов. Однако есть и отличия. На русских изображениях на женщинах под короткорукавной одеждой всегда одета рубаха с длинным рукавом. На византийских иконах женщины изображены с обнаженными руками.
В этнографии такой вид одежды известен под названием «навершник». Это была накладная одежда, с круглым вырезом горловины без дополнительного вертикального разреза. Шили его из сукна, ткань перегибали по лини утка на плечах, а с боков пришивали прямые боковины. У навершника были короткие рукава с ластовицей.
Внешний вид навершника полностью идентичен платьям, изображенным на иконе XIV в. Разумеется, это не является неопровержимым доказательством существования навершника в городском женском костюме XIV в. Но бесспорное удобство данного вида одежды позволяет предположить, что это не просто иконописный канон, а отражение реально бытовавшего фасона женской одежды.
Одежду женщины подпоясывали ткаными поясами.
Верхняя одежда зажиточной горожанки (жена или дочь дружинника или купца)
Проследить, отличался ли покрой одежды бедных и богатых горожан в XIV в. практически невозможно. Гораздо проще выявить те ткани, которые в Древней Руси могли себе позволить для костюма только зажиточные горожане и знатные люди.
В «Слове о добрых и злых женах» так описывают хорошую хозяйку дома: «Обретши бо лен и волну, строит свиты и пестроты многи различны, и предаст я в куплю гостящим, а сама облечётся в красныя, и в червленыя, и в багряныя одежда… и сугубы одияние сотворитъ мужу своему». То есть, хозяйка дома могла сшить одежды, а так же изготовить «пестроты» (тесьму, пояса?) и передать их купцам на продажу, а на вырученные средства приобрести для себя дорогие одежды или ткани, окрашенные в любимые на Руси оттенки красного цвета для пошива парадного костюма.
К привозным, а, следовательно, к дорогим, престижным тканям относились шелк, западноевропейское сукно и, вероятно, хлопчатобумажные ткани. Ткань, называемая «зендень», часто упоминается в русских источниках, она известна всех цветов. В новгородской берестяной грамоте № 125 (рубеж XIV-XV вв.) горожанка Марина пишет своему сыну Григорию: «купи ми зендянцю добру». Первоначально это была шелковая ткань. Свое название она получила по селению Зандана под Бухарой, где и производилась. ВXIV-XV вв. зендень стали изготавливать из хлопка (Беленицкий А. М., Бентович И. Б. Из истории среднеазиатского шелкоткачества (К идентификации ткани «занданечи»). // Советская археология, 1961, № 2. С. 77).
Западноевропейские сукна поступали на Русь через Новгород и Псков. Привозимые затем купцами в северо-восточные княжества, ганзейские сукна становились еще дороже, чем на северо-западе. Поэтому одежда из такой ткани была доступна только знатным и очень богатым горожанам. Ганзейские источникиXIV-XV вв. свидетельствуют, что на Руси наиболее популярными были ткани фиолетового, зеленого и всех оттенков красного цвета. Черные сукна ввозились крайне редко. Чем шире была ткань – тем она дороже стоила. Ткань шириной один метр считалась узкой и не имела большого экспортного значения.
В XIV в. увеличивается ввоз на Русь более дешевых и средних по качеству «поперингских» сукон, производившиеся на территории Фландрии. Поперингские сукна были более доступными для горожан. А в начале XV в. увеличился ввоз «томасских» (из города Сент-Омера)сукон. Томасские сукна были самых разнообразных цветов, но преобладали светлые: голубые,светло-голубые,серые, персиковые, белые, разные оттенки зеленого. На Руси очень ходко шли все томасские сукна, даже самые светлые, как, например,светло-зеленые.В новгородской археологической коллекции текстиля есть небольшие фрагменты ганзейских сукон. Их выделяет высокое качество ткани и сохранившиеся до сих пор яркие краски – синие, зеленые, оттенки красного цвета. Имеются и фрагменты полосатого сукна.
Поступали на Русь и шерстяные ткани из Золотой Орды (татарское сукно). Оно было значительно дешевле европейского.
Каким же был парадный костюм зажиточной горожанки? Платья с широкими рукавами, известные по изображениям княгинь и боярынь, в XIV в., скорее всего, остаются исключительно в костюме знатных женщин – княгинь и боярынь. Как доказательство приведем ряд изобразительных источников. Самое первое реалистичное изображение такой женской одежды на Руси – миниатюра с изображением семьи князя Святослава (Изборник Святослава, 1073 г.), в том числе его второй жены — Оды Штаденской. На княгине надето платье с широкими рукавами. В похожей одежде изображена знатная девушка на иконе XIV в. «Святой Георгий с житием». В платье с очень широкими рукавами одета боярыня Мария Кузьмина с иконы сер. XV в. «Молящиеся новгородцы». Аналогичное парадное одеяние с богатой отделкой мы видим на княгине на миниатюре Радзивилловской летописи XV в.
Считается, что парадная одежда такого типа пришла в русский княжеский костюм из Византии. В этой связи очень важным представляется портрет середины XIV в, на котором изображены Константин Палеолог и его супруга Евфосиния Дукаина (середина XIV в.) На женщине изображено роскошное платье с широкими рукавами.
Рис. Константин Палеолог и его супруга Евфосиния Дукаина. Середина XIV в. Воспроизводится по изданию: Лазарев В. Н. История византийской живописи. М.: Искусство, 1986.
Только с XV в. на русских изображениях начинают появляться женщины других сословий в аналогичной одежде. Так в Радзивилловской летописи женщины чаще всего изображены в широкой одежде прямого покроя, с широкими рукавами.
Изображения плясуньи в платье с расширяющимися к низу рукавами есть в Киевской Псалтири (1397 г.).
Интересно, что на фреске 1465 г. церкви Успения в Милетове (село под Псковом) изображена пляшущая женщина в похожем платье. Возможно, это просто византийское влияние на русскую живопись, но нельзя полностью исключать и гипотезу о распространении такой одежды среди городского населения Руси.
Одежда на танцовщицах имеет прямые аналоги в византийском изобразительном искусстве. Однако на Руси тоже были известны профессиональные плясуньи («плясицы», «плясовицы»). Их наряд, как и одежда скоморохов, вероятно, отличалась какими-тодеталями от общепринятой, но едва ли была принципиально иной, чем у обычных горожанок. Это, разумеется, не означает, что следует точно копировать одежду с изобразительных источников. По каждому изображению следует проводить отдельное исследование, прослеживая, по возможности, истоки и путь развития, выделяя реалистичные элементы в древнерусской живописи.
Такая работа необходима, поскольку в настоящее время, ввиду отсутствия археологических находок женской одежды XIV в. приходится в реконструкции городского костюма опираться на изобразительные источники.
Что же касается отделки одежды, то больше всего информации предоставляет археология северо-запада России. Здесь, особенно в Новгородской земле, в XIV в. продолжают бытовать нашивные металлические бляшки. К примеру, в женском погребении у деревни Ивня были найдены серебряные бляшки, судя по расположению которых, можно предполагать, что они украшали не только головной убор, но и одежду. Значительная часть бляшек всех обнаруженных в погребении типов находилась в районе грудной клетки погребенной женщины.
Маленькие округлые бляшки из погребения у деревни Ивня имеют аналоги в археологических находках Киева (Каргер М. К. Археологические исследования Древнего Киева. Раскопки на территории Десятинной церкви (1938-1939 гг.). – Киев, 1950. Рис. 99. С. 134).
Обувь
Вначале XIV в. в городах еще продолжают бытовать мягкие туфли. К примеру, при раскопках в Москве на Ивановской площади в слое XIII—XIV вв. была найдена кожаная туфля, аналогичная по крою находкам из раскопок в Старой Рязани и Владимире. Туфля изготовлена из хорошо выделанной сравнительно тонкой кожи (1,5 мм), окрашенной в темный, почти черный цвет, и представляет собой скроенную из цельного куска кожи конструкцию сложной конфигурации, соединенную одним тачным швом. Подошва выкраивалась отдельно. Верхняя часть туфли была украшена вышивкой, от которой остались только проколы. Длина подошвы предположительно равна 22 см, высота задней части — 9 см, высота передней части — 13 см.
В первой половине XIV в. среди городского населения быстро распространяется высокая обувь. Вероятно, именно в это время за мастерами по изготовлению обуви закрепляется название «сапожник». К примеру, мастерская, работавшая в Коломне в XIII-XIV вв. специализировалась только на изготовлении сапог. Анализ этой коллекции позволяет проследить конструктивную смену моделей высокой обуви. Если в конце XIIIпервой половине XIV в. преобладали сапоги «мягкой конструкции», которые имели наборную или однослойную подошву, головку с округлой формой носка и мягкий задник, то с начала XIV в. иих постепенно вытесняют сапоги жесткой конструкции, с толстой однослойной подошвой, поднарядом и жестким задником. Голенища таких сапог чаще всего косо срезаны кот колена к икре. Высота голенищ не превышала 25-30 см. Судя по размерам найденной археологами обуви, сапоги носили не только мужчины, но и женщины, и дети (Осипов Д. О. Обувь Московской землиXIII-XVIII вв. – М., 2006. С. 45).
Продолжают в XIV и в XV вв. бытовать простые поршни.
Головной убор и аксессуары к костюму
Информации о женском головном уборе исследуемого периода очень мало. Данные археологии, подтвержденные этнографическими записями, позволяют уверенно говорить, что девушки до замужества волос не скрывали, но при этом повязывали вокруг головы очелье.
Так традиционно изображают на иконах святую Варавару – с открытыми волосами, но с повязанным вокруг головы повоем.
Нашивные бляшки из серебра и свинцово-оловянного сплава находят археологи в погребениях Ленинградской обл. (бывшая Новгородская земля). Судя по расположению в погребениях, бляшки в большинстве своем украшали женские головные уборы.
Исследовательница костюм русских крестьян-старожилов Верхнего Приобья Е.Ф. Фурсова выделила в погребальном костюме наиболее архаичный женский головной убор, включающий в себя шитую шапочку, поверх которой повязывали платок, а на него набрасывали верхнее покрывало. Шапочку шили из одного куска холста 60 на 20 см, соединенного противоположными сторонами и собранного на вздержку. Нижний край так же мог затягиваться на гашник. Похожий головной убор был обнаружен в женском погребении XVII в. в Подмосковье (Орфинская О.В. Исследования органических материалов из двух захоронений кургана «Холмы» // Археология Подмосковья. Материалы научного семинара. Вып. 7. — М., 2001. С. 412-421). Шапочки, изготовленные таким образом, хорошо скрывают волосы женщины. По тому же принципу, только из более дорогих материалов, изготавливались волосники русских княгиньXVI-XVI вв.
Слово «волосник» появляется в письменных источниках только в конце XV в., а в княжеских духовных грамотах — в начале XVI в. В этот период в княжеском свадебном обряде фигурируют два вида женских головных уборов: волосник и кика. При этом не стоит забывать, что исконно русский женский головной убор в отдельных местностях уже в XII в. включал в себя какие-то элементы, подобные кике. Судя по археологическим данным, головной убор на жесткой основе входил в парадный (свадебный) костюм замужних женщин. Есть отдельные находки фрагментов древнерусских головных уборов, похожих на шапочку, полностью закрывающих волосы женщины. Однако единого общерусского головного убора у женщин на территории Древней Руси, вероятно, еще не существовало. Были многочисленные, разнообразные местные уборы, связанные в первую очередь с этносом и традицией. Только в концеXV-XVI вв., в связи с образованием единого Русского государства, в крупных городах постепенно складывается единообразный (хотя, разумеется, опять же – с региональными особенностями) парадный женский головной убор – по образцу великокняжеского (царского).
Таким образом, женский головной убор XIV в. остается загадкой, но, учитывая источники более раннего и более позднего времени, а так же беря во внимание изменения под влиянием христианства в женском уборе, можно сделать ряд предположений.
Замужняя женщина, вероятно, полностью скрывала свои волосы под головным убором, который мог включать в себя стяжную шапочку с очельем, как более поздние волосники. Популярность серег по всей Руси доказывает, что головной убор женщины носили таким образом, что уши оставались открытыми.
На иконе «Молящиеся новгородцы» знатная женщина изображена в полотенчатом головном уборе, обернутом вокруг головы, так, что уши остаются открытыми. На изобразительных источниках XIV – XV вв. женские головные уборы изображают именно так — полотенчатый головной убор (повой, убрус), который оборачивается вокруг головы или вокруг головы и шеи. Чтобы не разматывался, он мог завязываться или скрепляться специальными булавками, которые археологи называют пусс-йеппи. Их во множестве находят не только в Новгороде, но и повсюду на Руси в слояхXIV-XV вв. На территории Поволжья они бытовали в XIV – XVII вв. В Новгороде и Москве найдены формы для их отливки, но среди найденных булавок есть как литые, так и проволочные.
Появление булавок «пусс-йеппи»в русском костюме исследователи обычно связывают с модой, принесенной монголами с Востока. Однако для Новгородской и Псковской земли более верным представляется западное влияние, поскольку аналогичные булавки – частая находка в городах Западной Европы.
Интересно сообщение путешественники Гильбера де Ланноа, побывавшего в Новгороде и Пскове в начале XV в. По его словам, женщины в Новгороде «носят волосы, заплетенные в две косы, висящие сзади на спине», а в Пскове женщины носят «круглую диадему на макушке, как у святых». Речь идет, видимо, о девушках, так как едва ли в начале XV в. даже в вольном Новгороде замужние женщины ходили со свободно свисающими на спину косами. То, что кос две, а не одна, как в привычной девичьей этнографической прическе, не должно нас смущать. В различных областях России даже в XIX в. девичьи прически могли включать в себя две косы. У финно-угорского и балтийского населения девушки так же заплетали волосы в две косы. Новгородская городская культура сложилась как эклектичная, вобравшая в себя не только славянские элементы, но и местные – финно-угорские.Упоминание же о круглых головных уборах псковитянок – это, скорее всего, одно из первых свидетельств о бытовании на Руси круглого кокошника, действительно похожего на нимбы святых. Или же, что более вероятно, Гильбер де Ланноа имеет в виду девичьи повязки. В этнографии известны повязки на жесткой основе, которые девушки носили на затылке. Со стороны это так же напоминало нимбы.
Украшения
В XIV в. наиболее многочисленными украшениями, судя по археологическим находкам, были перстни и браслеты. В древнерусских городах в это время постепенно исчезают из женского ювелирного убора украшения с древними магическими функциями – височные кольца, подвески, некоторые виды браслетов и булавок, фибулы. При этом распространяются серьги в виде знака вопроса, в головном уборе появляются булавочки «пусс-йеппи» (что подразумевает все большую закрытость головного убора, его многослойность). Исследователь древнерусского ювелирного дела Ю. М. Лесман отмечал, что со второй половины XIII в. происходит упрощение композиции декора украшений. К XIV в. декор на подковообразных фибулах, круглых подвесках и браслетах сводится к минимуму. Отметим, что подобные процессы происходили не только в ювелирном деле, но и в других ремеслах. Скорее всего, это было связано с растущими потребностями рынка, когда ремесленники стремились изготовить как можно больше изделий, за счет их упрощения.
На северо-западеРуси в XIV в. были распространены полые шумящие подвески, вероятно под влиянием местногофинно-угорскогонаселения. Насеверо-востокеРуси такие подвески не носили.
Височные кольца в XIV в. постепенно выходят из употребления, сохраняясь лишь в северо-западных землях. Так в Новгородской земле до XV в. бытовали многобусинные височные кольца. В северо-восточнойи южной Руси находки таких украшений единичны и являются, вероятно, привозными.
В Новгородской и Псковской землях продолжали бытовать в XIV в. трехбусинные височные кольца, кудрявые и робмощитковые. Ромбощитковые втульчатые — самая поздняя форма ромбощитковых височных колец, которая вошла в употребление лишь с XIII в. и бытовала в XIV в. Щитки их орнаментированы продольным ребром или выпуклинами с бахромой из штрихов.
С исчезновение в начале XIV в. самобытной культуры вятичей, уходят из женского городского убора вятические лопастные височные кольца. Наиболее поздний их тип – кружевные – представлен трехлопастными и пятилопастными кольцами Белевского комплекса конца XIII — начала XIV в.
Таким образом, височные кольца сохраняются в XIV в. в основном на северо-западе Руси, а в городах северо-восточной Руси данное древнее украшение исчезает. Украшением головы женщины в большинстве русских городов остаются только серьги, которые выгодно подчеркивали уши и шею – единственные оставшиеся открытыми эротические зоны женского тела. Против серег православная церковь, в отличие от католической, никогда не выступала – даже на иконах женщины-святые порой изображались с серьгами в ушах. Золотые и серебряные серьги с жемчугом и драгоценными камнями стали показателем достатка.
Доступными для всех слоев населения были более простые серьги – в виде знака вопроса с двумя-тремя стеклянными бусинами, нанизанными на стержень. Именно такие серьги чаще всего находят археологи в слоях XIV – XV вв.
Хотя подвески в XIV в. выходят из употребления, снизки разноцветных бусы продолжают украшать женский костюм. Бусины изготавливали из различных материалов — цветного стекла, самоцветов, янтаря. Наиболее популярными были янтарные, горно-хрустальные и сердоликовые бусины «Ожерелье с хрусталем» упоминается в новгородской берестяной грамоте № 500 (начало XIV в.). Вероятно, речь идет о бусах из горного хрусталя. С Востока на Русь поступают кашинные керамические бусы.
Очень популярным в XIII – XIV вв. были кресты с кринообразными концами, а так же крестики из янтаря.
В исследуемый период женщины носили разнообразные браслеты – витые, плетеные, пластинчатые с чеканным узором. Большую популярность приобрели булгарские пластинчатые браслеты с выпукло-вогнутым валиком и узором в виде львиных голов или цветов.
Обручальных колец в исследуемый период времени на Руси не знали, хотя и в католической Европе, и в православной Византии обмен кольцами входил в свадебный обряд. Только в XVI в. обручальные кольца прочно вошли в русский свадебный обряд.
Металл для украшений использовали различный – бронзу, латунные сплавы, медь, серебро, биллон, свинцово-оловянные сплавы. Археологи находят во множестве каменные формы для отливки украшений изсвинцово-оловянногосплава – «серебра бедняков».
Таким образом, женский костюм северо-востока Руси XIV в. гораздо сложнее восстановить, чем костюм более раннего или более позднего периода. Погребения XIV в. содержат все меньше предметов, и к XV в. становятся практически без инвентарными, что так же осложняет реконструкцию убора. Это время, когда традиционные украшения постепенно вытесняются из костюма горожанок, а в городской культуре наступает пора товаров массового потребления. Мода, пришедшая на Русь с Востока, сильно изменила мужской костюм, что нашло отражение в письменных и изобразительных источниках XIV – XV вв. Однако у нас нет сведений, переняли ли женщины какие-то элементы одежды из Золотой Орды. Но точно известно, что восточные украшения пришлись русским горожанкам «ко двору».
Гораздо больше данных по женскому костюму северо-запада Руси. Здесь до начала XV в. сохранялись древние погребальные традиции, а находки из городских слоев Новгорода и Пскова свидетельствуют о местной городской культуре как об эклектичной – вобравшей в себя элементы местного финно-угорского населения, пришедших славян и соседей – балтийских народов. Кроме того, в исследуемый период большое влияние на городской костюм оказывали тесные контакты с ганзейскими городами. Поэтому наиболее перспективной представляется дальнейшая работа по реконструкции городского костюма именно северо-запада Руси. Тем более, что археология радует нас каждый год все новыми интереснейшими находками, добавляющими подробностей в картину городской жизни Древней Руси.
Автор текста Кузьмина О.В.
http://www.kulpole.ru
© Все права на тексты принадлежат музею-заповеднику «Куликово поле»
